Второй раз, за почти полтора века, сердце Грев Маленгай пропустило удар. На какое-то мгновение ей даже показалось, что в зеркале совсем не она, а кто-то другой. Это было бы куда лучше, нежели печальное осознание, пришедшее несколько мгновений спустя.  Она узнала эту пронзительную, редкую синеву, в которой смешались высокое небо  и глубокое соленое море. Эта синь смотрела на нее глазами матери, глазами ее младшего брата Лларта.  Взгляд таких глаз всегда делал ее несчастной, потому что в нем никогда не отражалась любовь. Для нее эта бескрайняя синева была пуста и мертва. Грев не принадлежала ей, не принадлежала им, они никогда не были ей  близки. Странно теперь было видеть подобное.
Любили ли бы они меня, будь мои глаза такими с самого начала?  - подумала женщина и тут же поняла, что не хочет знать ответ. Более того ей все равно. У нее была семья, настоящая, старая добрая Мирим и ее мудрый наставник Кантзен. Уж точно не Маленгаи, безразличные к ней только из-за одной лишь отметины.
Отметина! - спохватилась служительница и мысли ее тут же разлетелись в разные стороны, словно стая напуганных птиц. Черная дымная пелена больше не застилала ее глаза. Более дурной и жуткой новости для нее, в этот день, она и представить себе не могла.
Грев попятилась на нетвердых ногах от зеркала и рухнула на старинный, грубо сколоченный стул. Второй раз в жизни в нее, холодными иглами впился настоящий страх. Тяжелый, липкий, безнадежно тянущий ко дну, такой же, как тот, что завладел ею, когда много лет тому назад, она провалилась под лед. Тогда Грев была спасена. Амади ее вытащил, сохранил жизнь и все это время она преданно служила ему. У ее жизни был смысл и цель - одно из самых редких и бесценных сокровищ, если рассудить. И было у нее оно куда дольше, чем у большинства живущих в этом мире. Полтора века, подумать только, целых две человеческих жизни вместо одной...
- Ты не мог этого забыть, Ты никогда не забываешь такие вещи. Моя просьба. Единственное, что я когда-либо просила для себя.  Ты исполнил бы ее, обязательно исполнил. Завершил бы все это, когда я стала бы Тебе больше не нужна. Не оставил бы меня одну в пустоте,  - тихо произнесла она. Маленькое утешение. Только для нее.  Его пока еще слишком мало, чтобы разогнать страх, похожий на ноющую боль в сердце, но достаточно, чтобы двигаться дальше.
Я сделала что-то не так? Подвела тебя, разочаровала? - подумала Маленгай и потянулась мыслями в прошлое. Там не нашлось ничего. Может она и не была так безупречна в исполнении дел порученных ей богом, но она никогда не нарушала правила, не богохульничала, всегда была исполнительна и исключительно преданна. Что-то из этого вряд-ли могло разочаровать его. Но отметины больше не было - это факт. Женщина снова встала и подошла к зеркалу, чтобы убедиться, что ей это не кажется, хотя и так знала это. На дурной сон или глупое наваждение было непохоже.
Может случилось что-то еще?
Не могла она, вот так вот, ни с того ни с сего остаться без божественного покровительства Амади, если еще не пришел ее срок. Наверняка она бы тут же на месте состарилась и умерла, так как ее существование продлилось столько именно по его воле.  А если серьезно... То и молчит он куда дольше обычного... Отступивший было страх, развернул над ней свои огромные крылья и женщина почувствовала как задрожали ее руки. Из всех возможных вариантов этот был, самым худшим, самым чудовищным. В его пределах, ее крошечная жизнь не значила совершенно ничего, даже жаловаться, что бог лишил ее своей милости, было бы кощунством если так.
- Пусть я буду не права, я не хочу быть права. Лучше думать, что Ты оказался немилосерден ко мне или о том, что я совершила какой-то проступок, чем об этом. Это живые существа переменчивы и нестабильны, но Ты величина константная. Что может случится с одной из основ, на которых держится мир?
Вот он стоит, как ему и положенно, вчера я проводила две души, небеса пока еще никому на голову не упали, ничего экстраординарного, кроме тишины...
Женщина поманила магией скелетик мышонка. Тот шустренько выбрался из под половиц маленькой сторожки, выстроенной на краю кладбища, в небольшом имперском городке.  Она жила здесь уже несколько месяцев, приводила в порядок кладбище,  исполняла погребальные обряды и делала все прочее, что полагалось служительнице бога смерти, до этого самого злополучного дня. Скелетик послушно добрался к ней и замер у ног.
И некромантия еще работает... - отметила Грев, приказав останкам мышки возвращаться на свое старое место.
Но почему тогда исчезла отметина... Что произошло? Амади, я уверенна, у Тебя есть ответ на этот вопрос. Но раз Ты не говоришь со мной, придется отправится к тем, кто будет,  - решила она и, сжав все еще дрожащую руку в кулак, двинулась  к старой дорожной сумке, висевшей на вбитом в стену гвозде и принялась спешно складывать свои немногочисленные пожитки. Если в часовне она не получит ответа на свои вопросы, то вряд-ли они найдутся где-нибудь еще. Впрочем, если исчезновение отметины - знак, что ее время на исходе, умереть она все равно хотела бы там. Хорошо бы еще в последний раз увидеть Амади. А потом быть похороненной на кладбище в Мертвых землях, поближе к зданию. Если другим служителям понадобятся останки, для защиты храма их богу, или еще чего - то пусть смело используют ее.
Последним в сумку были уложены остро заточенный нож и  любимая игра Грев. Прежде чем сунуть в сумку, небольшую коробку из черного дерева, женщина провела пальцами по старым, полустершимся клеткам, символизировавшим долгое путешествие эфирной искры, от рождения и до самого воссоединения с эфиром. Коробка бережно отправилась в сумку к остальным вещам. Маленгай подхватила плащ со стула и шляпу с полки, бросив последний взгляд  на  старое  уже порядком осыпавшееся зеркало, каждый раз украшающее смотрящего темной паутиной из кусочков переставших отражать свет. На Маленгай все так-же смотрела пара ясно-синих, полных тревоги и печали глаз.
- Ты утонула. И лучше бы не пыталась воскреснуть,  - одними губами прошептала  своему отражению она и отвернувшись спиной, уверенно шагнула за порог.
Пасмурный день только начал вступать в свои права, напоминая, что у Грев еще была работа на этом кладбище. Жаль, если она не сможет вернутся сюда, чтобы закончить ее. Впрочем, на ее место всегда придет другой служитель, чтобы позаботится об этом. Небольшое утешение, но на такой случай сойдет и оно. Грев глубоко вздохнула и шагнула в нижний слой эфира. Ее путь лежал к Часовне Амади, и чем быстрее она туда доберется, тем лучше.

Так и постигалась вся суть и весь размах произошедшего, больно и неприятно. Грев  бы стоило раздумать еще в самом начале и не пускаться в этот опасный забег, раз все идет так неправильно, но легкая самонадеянность подкрепленная тем, что на постижение хитростей некромантии она посвятила больше одной жизни, еще не давала ей отступить просто так. 
Осознание, того сколь, без божественного покровительства, была мала она сама и незначительны ее силы, пришло с подступающим холодом коснувшимся ее рук. Маленгай знала, что это значит. Ей нужно было покинуть нижний план, собрать из морских костей лодку, отдать ей все оставшиеся силы и плыть дальше по водам океана так. Возможно ей удастся отдохнуть достаточно, чтобы совершить еще один такой отчаянный рывок до Мертвых Земель, а дальше уже к Часовне она как-нибудь доберется своим ходом... Если нет, может сил будет достаточно хоть для того, чтобы поддерживать лодку. Ей впервые придется положиться на милость другого божества. Кто знает, как отнесется к ней, служительнице чужого бога, переменчивая Ноэлани. Все таки она была  иссарианкой, "украденным ребенком", которого когда-то позаимствовал у богини всех вод Амади, о чем теперь так ясно свидетельствовали ее синие глаза.
Посмотрев на свои руки, Маленгай увидела, как отличалась теперь ее собственная аура. Грев  была похожа на еще совсем юную Дженни и могла попасться здесь, точно так же как и она. Вот только не будет никакой другой служительницы, чтобы вытащить ее отсюда. Почти обидно, спасти далеко не одного, случайно попавшего на нижний слой эфира, и застрять здесь самой, как начинающий школяр, по глупости, по самоуверенности, по тому что она теперь в одиночестве... Вот что было больнее всего, она никогда не хотела почувствовать, что это значит, остаться без поддержки того, в кого ты всем сердцем веришь, того кому ты предан, в какой-то момент открыть глаза и осознать, что небеса твои пусты.
Когда холод начал пробираться по спине женщина поняла, что пора выбираться. Там в реальности у нее будет больше шансов выбраться из этой передряги, в которую она сама себя загнала. Нижний слой постепенно вытянет из нее жизнь и она останется тут, где-то на пол пути до Часовни, медленно растворяться  с течением уходящего времени.
От попытки выйти из эфира ее отвлекли начавшие стекаться к ней неупокоенные души. В этом не было ничего удивительного, Амади больше ее не защищал. Сама она из-за спешки не стала тратить силы на то, чтобы от них таится и теперь ее силы и жизнь притягивали их как теплый свет костра, продрогшего одинокого путника темной ночью. Предательский отсвет тепла, которое они сами давным давно утратили. Женщина отступала стараясь удерживать между собой и ними некоторое расстояние, уж кому как не ей точно знать, что случится, если они коснуться ее.  Маленгай не могла винить их за то, что они теперь постепенно окружали ее, оставляя все меньше свободного пространства. Все они томились и мучились здесь так долго и не было никого кто бы проводил их в эфир. Некоторых еще можно было хорошо распознать, а от других остались лишь хрупкие смазанные дымки, говорящие о том, что они почти растворились. Грев знала, как мучительно это должно было быть, как отчаянно им хотелось вернуть немного жизни, чтобы унять этот холод, который теперь медленно подбирался и к ее горлу. Такая злая ирония, то чего они так хотели, в конечном итоге не принесет им никакого облегчения, лишь продлит, и так тянущиеся слишком долго, муки. По мере того, как утопленники прибывали, Малегай постепенно торопела от ужаса. Сколько их было здесь?! И неужели за все это время не нашлось кому проводить их?
У нее было мало времени. Дышать становилось все тяжелее,  ее чувства буквально кричали о том, что пора спасаться, пора вырваться из нижнего плана в реальный мир, пока у нее еще есть шанс, стоит ей потянуть еще немного и пути назад уже не будет. Но она не могла оставить их здесь, все эти угасающие искры и дальше пребывать во тьме и в муках. Если она оставит их сейчас, то возможно больше не вернется сюда, не найдет это место, их всех. Нужно совсем не иметь никакого сердца или милосердия в нем, чтобы смотреть на все эти лица несчастных и оставить их здесь. Вокруг нее собирались моряки, торговцы, пираты, случайные путешественники, мужчины и женщины, взрослые и дети.  Служитель она в конце концов или нет?! Не важно, пусть у нее больше нет благословения Амади, пусть Он больше не слышит ее молитвы, не поддерживает ее жизнь, но она все равно не оставит единожды выбранный путь. Не потому, что Он ее выбрал когда-то давным давно, а потому, что это всегда было частью ее, просто так получилось, что воля маленькой эфирной искры, который была она сама и воля  ее бога совпали, и с самого начала двигались в одном направлении. И если теперь что-то произошло, она все равно не свернет и не отступится. Даже если она останется единственным служителем во всем Изерионе, даже если умрет.   Пусть это будет последнее, что она сделает, если она разменяет одну единственную свою жизнь на все их - это будет стоит того. Маленгай собрала всю волю, которая у нее еще оставалась, мысль о необходимости, обязанности помочь всем этим душам, облегчить их участь, придала ей сил. 
- Вам больше не нужно здесь оставаться, больше не нужно страдать от холода и темноты, если позволите я проведу вас в эфир, там будут настоящие свет и тепло, те которые вы так давно ищете, -произнесла она и начала ритуал. Это был не тихий спокойный вариант проводов, который применялся зачастую на похоронах, с благовониями и молитвами, это была дорога для отчаянных, для тех кто заблудился и застрял, последний шанс для всех, кто пробыл в нижнем слое слишком долго и она даст им его, чего бы это ей не стоило. Пока путь еще был открыт, пока она еще могла кого-то провести в эфир - она сделает это, преодолевая холод и сопротивление нижнего плана, отдав все силы которые у нее еще оставались, вложив в это действие свою волю и веру, жизнь если нужно, пусть только они смогут пройти и воссоединится с эфиром. Сияние ритуала озарило вечный полумрак нижнего плана, Грев могла только надеяться и молится, что всего, что у нее еще осталось, всего, что она могла отдать, будет достаточно, чтобы провести всех кто здесь был. Если случилось что-то серьезное, если благословение потеряла не одна она, им кроме нее больше никто не поможет...

Треть от всех, всего лишь треть... и нечто более ужасное для остальных, - пронеслось в голове у Грев, когда что-то, чужое просочилось в ее ритуал, нарушило его, она оказалась больше не властна над этим.  Это было кошмарно, неправильно, несправедливо, все чего она хотела - это помочь им, а не чтобы попытка превратилась в ЭТО. Крики несчастных заставляли ее сердце сжиматься от боли и вины за то, что она не справилась, не смогла им помочь. Еще хуже было  думать о том, что ее ритуал привлек тьму сюда, по ее вине пострадали все эти несчастные... Маленгай была в отчаянии, это было слишком близко чтобы оказаться сломленной, перед мыслью, что она никак не сможет их спасти. Это было похоже на очень-очень дурной сон, так бесцеремонно вторгшийся в ее реальность, она столько сил вложила в то, чтобы их освободить не ради этого... Ее бог не мог позволить происходить подобному, это было противно самой природе этого мира, всем законам которые ее определяли.
Знакомое чувство присутствия внезапно вспыхнуло слабой надеждой. Первой доброй весточкой за весь мучительно долгий сегодняшний день. По крайней мере Амади не исчез бесследно. В этот момент женщина испытала некоторое облегчение, и отчаяние разжало свои неумолимо сомкнувшиеся на ней ранее тиски.   Вот только следующий разговор больших сил  обернулся лишь мрачным пониманием произошедшего. Это был не безобидный исход ее времени,  не какая-то провинность лишившая ее божьего благословения, это было то, о чем она так отчаянно не желала думать. Что-то в мире было нарушено, сломано, Амади  больше не связан со своими служителями, ее бог остался один, и Саграйон,  узнав об этом, рвался из всех цепей, поглощал все души, до которых мог дотянутся, обрекая их на судьбу хуже медленного угасания на нижнем плане...
Вот только... то что он говорил, бог зла и теней...  это не была правда! Не совсем правда, не здесь, не сейчас! Здесь еще оставалась она. Она служительница! Не важно с благословением или без. Не важно, что было нарушено, Саграйон ошибается...  В этот раз ее бог не был один. Губы Грев сложились в тонкую линию. Она всего лишь маленькая смертная, или быть может уже мертвая иссарианка, она не может победить бога, у нее больше нет благословения,  она не может прогнать тьму, но с кое-чем еще должна справится...  Если тень шепчет о том, что ее бог не успеет - это значит лишь то, что Амади в пути. Каждое мгновение которое ей удастся выиграть, это крошечный шанс для него, каждая самая маленькая искорка,  которую удастся отстоять, уже победа. И даже если ей не суждено будет увидеть исход - она будет бороться за них до последнего. Это то, что она умела делать лучше всего и за этот урок, данный ей давным давно ей стоило поблагодарить ее бога. Она не знала, как тьма смогла так извратить ее ритуал, она не знала, что от нее осталось и осталось ли хоть что-то кроме  искры эфира и упрямой воли, но она должна была хоть попытаться разорвать нити, тогда у душ мог появится крошечный шанс на спасение. Что-то в ней должно было оставаться, чтобы противостоять этому, пусть даже это будет одно единственное упрямство,  тогда пусть оно и станет ее оружием.
- Большая удача! - произнес Саграйон. - Видимо, только-только утонула... Тебе не повезло.
- Вот уж не думаю, темный бог.  Оставь этих несчастных и иди сюда. Я служительница Бога Смерти, и, клянусь, я тебе поперек горла стану, за всех кого ты здесь поглотил, - с мрачной решимостью ответила Грев, направив удар на то, что когда-то было ее ритуалом. Она знала его хрупкие части, хотя понятия не имела, во что он превратился теперь, подействует ли ее отчаянная попытка, спасет ли еще хоть кого-нибудь, но по крайней мере займет его, отвлечет, хоть ни на долго.
Я должна попытаться спасти хоть кого-нибудь, выиграть хоть немного времени для моего бога. Я не хотела, чтобы последний раз, когда я его увижу был днем, когда я услышу столь ужасные новости, но пока от меня остается еще хоть что-нибудь - я буду бороться.

Тема к посту: Nine Inch Nails – The Good Soldier

Ответить Саграйнону  Грев уже не могла, впрочем, так ли это было важно, оставить последнее слово за собой? Амади этим не грешил и часто оказывался прав в своем немногословии. Похоже темный бог не знал, что это был ее первый и последний отчаянный бой данный ему. Теперь она просто умрет, слишком долго задержавшись на нижнем слое эфира, отдав все силы на ритуал, и на то чтобы освободить пойманные души. Впрочем, это было хорошее действо, чтобы отметить свой уход, если уж злой бог запомнил в таком ключе тебя лично, значит ты сделал что-то действительно хорошее. Все кто остался здесь, теперь в безопасности, а когда Амади придет - то завершит то, что начала она.  Слова Саграйона женщину ничуть не пугали, уж кому как не служительнице бога Смерти знать о том, что всему приходит конец, как когда-то было и начало, но до этого у Изериона как и у всякой  жизни есть свой срок, и в нем еще не одна тысяча лет. Она уйдет спокойно если все это будет последним ее утешением в конце этого долгого-долгого дня...
  - Вверяю свою жизнь тебе без остатка.... -донесся, до Маленгай сквозь толщу забытия чей-то голос.
Что?  - рассеянно подумала она, осознав, что происходит как только в ее сознании вспыхнули первые воспоминания, из тех, что никак не могут принадлежать ей.
Зачем? Со мной все хорошо... это был мой долг... не страшно если я умру... вы должны были воссоединится с эфиром и я бы пошла с вами... а не так... вам не нужно ради меня... жертвовать... пожалуйста...
Грев цеплялась за каждый приходящий к ней кусочек, каждое воспоминание, каждую самую малую крупицу,  силясь сберечь сохранить то, что ей было пожертвовано. Одна душа, любая, и ее в том числе, не стоила всех их.  Но это все, что у них оставалось, это все их надежды и желания, шанс соединится с эфиром. И они отдали все это ей. Она не могла принять такой подарок, не заслуживала его, не важно, проводила бы она души в эфир еще полтора века или до самого последнего дня этого мира, но и отвергнуть его не могла. Служительница не знала способа обернуть это вспять, вернуть их всех, отдать Амади и попросить хорошо позаботится, провести их лучше чем все служители, со своими благовониями и молитвами. Единственное, что ей оставалось, это принять и сохранить отданное, и сделать так, чтобы все эти жертвы не были напрасны, никогда не оказались забыты, иначе она окажется еще хуже чем Саграйон.
Впервые за все-все долгое время своей жизни Маленгай не заметила, когда пришел Амади. Наверное, он был прав, что не пытался с ней говорить, все равно толкового общения сейчас, с плачущей служительницей, не получилось бы. Грев сожалела о тех, кого ей не удалось спасти, и о тех, кто пожертвовал всем ради нее. Она плакала, тихо, без всхлипов и жалоб, без глупых ненужных слов. 
Когда ее бог закрыл разлом, завершил начатое ею и покинул это место, Маленгай осталась совсем одна. Ей нужно было выбираться отсюда, они не для того это сделали, чтобы она проплакала все отданные ей силы, ожидая пока нижний мир заберет у нее  и это. Скорбеть она может уже в обычном мире, сколько ей захочется, или пока у нее не кончатся все слезы. Много их невостребованных за столько лет накопилось. Женщина позаботилась о том, чтобы  не оказаться, когда она выберется из нижнего плана под метрами и метрами соленой воды и совершила рывок назад, оказавшсь в соленых водах океана. Те тут же унесли ее шляпу, видимо, решили оставить себе на память такую оригинальную древность.  Маленгай не попыталась ее вернуть. Некоторое время она просто лежала держась на ровной глади воды переводя дыхание. Постепенно спокойствие океана передалось и ей и она перестала пытаться делать соленую воду еще соленее. В какой-то момент Грев поймала себя на мысли, что даже хорошо вот так вот лежать на воде посреди огромного океана. Хорошо, но к сожалению совершенно бессмысленно, ей все равно нужно куда-то двигаться  - Часовня далеко не худший вариант, пусть она и получила ответы на свои вопросы, но теперь у нее появились новые. Может там ей наконец-то удастся поговорить с Амади, или хотя бы узнать, чем она еще может помочь ему, раз все так обернулось, раз она еще жива и может сделать что-то нужное, о ком-то позаботится.
Собравшись с, немного вернувшимися к ней, силами женщина потянулась  к морским костями, собрала из них совсем маленькую лодочку и забралась в нее. На созданном ею  заклинании, суденышко Грев могло продержаться довольно долго, а вот заставить его двигаться в нужном направлении у служительницы не было никаких сил, ни магических ни душевных.
Солнце к этому моменту уже зашло, и на горизонте постепенно темнея догорал закат. С другой стороны уже довольно высоко поднялась луна, украшая темные воды искрящейся серебристой дорожкой, пока еще бледной, но по мере угасания последних лучей солнца становившейся все ярче. Некоторое время служительница наблюдала за ней, пытаясь осмыслить все что произошло, ее не страшила ни промокшая одежда ни ночная прохлада, так что, совсем измотанная, она быстро сдалась и уснула убаюканная размеренным покачиванием лодки на воде, позволив течению нести ее куда ему заблагорассудится.

Обычно  довольно чутко спящая Грев в этот раз оказалась во власти сна довольно крепко и очнулась только тогда, когда солнце начало припекать ее руку и лицо. Маленгай  потерла  от соли саднящую кожу, села и потянулась, спать так, было удовольствием не из приятных, но она привыкла. Увидев во что превратилась ее одежда женщина старательно принялась отряхивать с нее соль, впрочем как с рук, лица и волос. Инциденты на воде ей переживать было не впервой, она попадала в шторм и терпела крушения даже сражалась с морскими драконами, правда в первый такой раз с ней был  другой молодой дракон.
Интересно как сейчас поживает Илмарин, так и странствует по Изериону? - подумала, едва различимо улыбнувшись, Грев. Она давным давно его не видела. Впрочем для дракона это время - ерунда, разве что порядком подрос, наверное.
Поднявшийся ветер женщине ничуть не мешал, наоборот смягчал тепло от солнца. Маленгай сняла плащ, в котором становилось очень жарко, лишний повод попытаться его еще раз отряхнуть, впрочем, совершенно безуспешный.  Теперь она чувствовала себя довольно отдохнувшей и вернувшей некоторое количество сил, впрочем от того, что служительнице хотелось есть и пить ее  это не освобождало и пока солнце еще не поднялось слишком высоко она начала проводить ревизию своей сумки. Большая часть самых важных вещей не пострадала. Благовония были в надежных емкостях. Старый требник, который передал ей Кантзен и вовсе был, казалось, зачарован от всего. В какие только передряги служители не попадали исполняя поручения своего бога. Никто не обещал, что работенка будет легкой. Ее нужно было любить, в это дело нужно было верить, иначе ничего из этого не получится, пусть тебя бог хоть трижды отметил.  Служительница прочитала из него несколько молитв, могла и по памяти, она помнила все его содержание наизусть, а еще то, чего там не было, но само перелистывание страниц, и чтение молитв приводило мысли в порядок. Хорошо если бог еще мог слышать ее, молитвы для кото-то вроде него - это совсем немного, но хоть что-то.
Остальные вещи  тоже нормально перенесли водные процедуры, разве что из коробки с игрой пришлось вылить за борт воду. Все это просохнет и будет в порядке. Только еда оставляла желать лучшего, несколько намокнув и подсолившись. Если вяленое мясо, даже намокло не так сильно как она опасалась, то хлеб безнадежно размок и за ночь превратился в вязкую соленую лепешку, которую Маленгай есть не рискнула. Напоследок сделав один небольшой глоток воды из фляги, кто знает насколько ее придется растянуть, Грев перевернула начавшие подсыхать вещи и глянула на ослепительное солнце, которое неспешно подбиралось к зениту, планируя поджарить ее до хрустящей корочки, если она надолго тут задержатся.
  Увязавшееся за лодкой существо Грев не воспринимала слишком серьезно, большинство из них она могла отпугнуть простейшим некромантским заклинанием, впрочем, пока оно ее не трогало, служительницу это не беспокоило. Пусть себе плавает где хочет. Ее вещи и так уже неплохо просохли.  Когда силуэт пропал, Маленгай уж было решила, что рыбина, или что это там было, от нее отвязалось, найдя себе предмет поинтересней маленькой костяной лодочки. Сильный толчок в дно, тут же показал ей как она была неправа в своем суждении. Вещи на дне подскочили, да так, что служительница, чуть было не испугалась, что потеряет что,-то из своего важного скарба. Впрочем, подобное годилось и как очень такой доступный намек свыше, мол "засиделась ты тут милочка,  расслабилась сильно".
- Эй! - хрипло  возмутилась Грев, снабдив свое  восклицание совсем слабеньким заклинаньицем страха. Безобидным, просто чтобы заставить рыбину, или чем оно там было, убраться из под днища лодки. Попутно торопливо складывая все свои нехитрые, подсушенные пожитки в сумку. Одев ее на место и перекинув через оную,  плащ  некромантка  взяла движение лодки под свой контроль. Оставалось только убедится, что заклинание подействовало и морское чудо-юдо убралось из под борта. Уж больно легкой была лодочка, еще одно такое столкновение и того гляди перевернется, а снова плавать Маленгай совершенно не хотелось, она вчера наплавалась на месяцы вперед.  Увидев мелькнувший в стороне силуэт Грев вернула свое суденышко, на старый курс и начала постепенно увеличивать скорость движения ее лодочки. Перерыв на отдых закончился, пора и поторопится, чтобы наверстать упущенное время.

Стоило Грев лишь немного расслабится, уверившись, что если так хорошо пойдет и дальше, она быстро доберется к Мертвым землям, как из под воды внезапно вынырнули водоросли и оплели ее лодочку. Кости, в которые она вложила не так много сил, не выдержали нагрузки и тут же с треском развалились. Можно сказать, что служительнице еще повезло, что на такой скорости рывком ее выбросило из лодки и немилосердно уронило на жесткую гладь воды.  Пара синяков да и только, могло быть и хуже, обломки костей сминаемого суденышка запросто могли ее изранить.
Первая пришедшая в голову, после очередной встречи с водой, мысль, не делала ей как служительнице совершенно никакой чести - хотелось просто от души выругаться. Ее-не-ее память, пришедшая вместе со всеми жертвами, да так и оставшаяся из желания их сохранить, заботливо подкинула женщине свыше тысячи совсем уж грязных и не очень портовых ругательств. Если бы Грев так сильно хотелось выразить свое негодование, она бы могла теперь ругаться без остановки и ни разу не повторившись вдвое дольше, чем звучит самая длинная молитва за упокой. Как ни удивительно, но эта мысль тут же немного подняла ей настроение, от нее становилось беспричинно уютно и очень печально вместе с тем. Вот только ни сделать этого, ни чего-нибудь более конструктивного и даже вынырнуть ей не дали. Водоросли крепко обвили Маленгай не давая ей добраться до заветного воздуха. От внезапности происходящего служительница наглоталась воды и как только ее выдернуло на поверхность принялась откашливаться, пытаясь восстановить дыхание. Когда перед глазами стало не так темно и перестали плясать темные пятна-мошки - явный признак того, что она сейчас потеряет сознание, Женщина разглядела в некотором удалении от себя пожилого тритона.
Так вот значит кто разрушил мою лодку?! Правда, совсем непонятно с чего вдруг...
Проблема враз стала не такой таинственной и абстрактной, как пару мгновений тому назад.
Всего лишь старый, непонятно отчего злой тритон. С ним в отличии от всяких злых богов я еще совладать смогу.
Мысль получилась какой-то даже утешительной.  Ну он же не совсем сумасшедший чтобы толкать и раскачивать ее лодку, да и тень на воде кажется была поменьше... Впрочем сломать он ее транспортное средство оказался способен, так что в ясности ума старика были некоторые сомнения. Теперь​ все ее вещи снова насквозь промокли и просолились, а она ведь их только высушила, мясо испортится, а коробка с игрой может рассохнутся. Маленгай снова ничуть не конструктивно захотелось ругаться и помянуть старому разбойнику его маму безмозглую рыбу, тоже. К счастью, она просто не успела этого сделать.
- Ты, наверное, говоришь на общем наречии, тварь. У тебя пять секунд, чтобы объяснить мне, зачем ты напала на моего внука, - гаркнул он, и Грев только и успела, что изумленно переспросить:
- Какого еще вну... - как ее слова потонули в соленой и горькой воде. Когда ее выдернули на воздух снова, служительница заметила маленького тритоныша, удивленно таращившего на нее глаза, выглядел он несчастным. Пришедшее осознание, не смотря на опасность ситуации насмешило ее почти до слез, впрочем, на лице это отразилось только слабой улыбкой. Больше Маленгай ничего не говорила, так как это было бессмысленно, все равно старик не даст ничего сказать, а лишь делала своевременные вдохи, чтобы больше не захлебываться водой.
Ее, служительницу бога смерти, полощет в океане старый тритон, за то что она немного спугнула заклинанием его бедного впечатлительного внука. Конечно она не специально, знала бы, что под бортом детеныш, не стала бы применять подобное. Но все же до чего нелепое происшествие!  Этот случай тут же занял почетное место в топ пять самых дурацких и смешных происшествий в ее рабочей практике. Рядом с тем призраком потомственного каменщика, который в посмертии решил, что он не состоялся как великий танцор и напрочь отказывался уходить пока не исполнит свой лучший танец. А еще ему для него нужна была партнерша. Так что Грев пришлось разучивать все эти смешные движения, а потом танцевать эти дикие пляски в паре с духом, от души веселящегося, старичка. Впрочем, более счастливого  уходящего в эфир чем этот она  больше не видела.
Воспоминания воспоминаниями, а пора было освобождаться и объяснится в конце-то концов с дедулей тритоном и его внуком. Грев не любила магию болезней и разложения, хоть она и была частью некромантии, но порой казалась ей какой-то сторонней, странной, не такой, как работа с духами или с костями и прахом. Вот они - чистый мертвый аспект. Болезни и разложение - совсем другое дело. Иногда ей казалось, что жизнь просто одолжила или вернее подарила Амади эту часть своего творения, которое было непосредственно связанно с его работой. Болезни и паразиты - это ж какое на само деле буйство жизни!  Но Амади похоже нашел подарок более чем полезным, так что оставил его себе. Вот и вышло у некромантии получилось три направления. Грев не была уверенна, что разложение появилось в тот же момент, как возникла сила смерти, даже если она и была частью от всего, то никаких других подобных явлений от остальных сил у бога смерти явно не наблюдалось. Никакой там явной воды или воздуха... Уж не относилась ли жизнь как-то по-особенному к силе с обратным от собственного значением, тому, что возвращает всех созданных ею существ обратно в эфир?
Как бы там ни было, а теперь, этот аспект некромантии пришелся очень кстати, разрушив касавшиеся ее водоросли позволив Маленгай благополучно выпутаться и всплыть на поверхность. Правда это и  еще совсем немного работа с болезнями, было тем единственным, что она освоила из всего впечатляющего списка доступных в этом направлении заклинаний, но живые создания упорно не желали ее слушаться, словно сама Грев была куда больше связанна с самим завершенным аспектом смерти, чем с попутными явлениями. Создав себе из остатков не утонувших костей маленькую досочку, чтобы легче было держаться на плаву, она убрала рукой прилипшие к лицу волосы и снова окинула взглядом парочку водных жителей. Наконец-то получив возможность нормально говорить, женщина вздохнула:
- Вы в курсе, что нападать на служителя бога смерти это очень плохая затея?  Наш бог не запрещал нам защищаться, особенно если кто-то громит твою лодку посреди океана, а потом пытается тебя утопить. Я не нападала на вашего внука. Хоть, и правда, была невнимательной, - не смотря на то, что несколько мгновений назад тритон полоскал ее  в воде и угрожал, она говорила спокойно и примирительно, а переведя взгляд на пострадавшее от ее магии чадо добавила. - Извини, дорогой, ты не показывался на поверхности и я приняла тебя за рыбу, которую просто привлекла моя плавучая куча костей. Когда ты начал толкать лодку, я побоялась, что она перевернется и решила отпугнуть предполагаемую рыбу легким заклинанием страха. Она бы просто уплыла восвояси и никто бы не пострадал.  Если бы я знала, что мое плавсредство заинтересовало ребенка - я бы, конечно, не стала использовать подобную магию.  Прошу прощения если сильно испугала тебя. Я не знала. 
Вот и всего-то глупого недоразумения, правда лодку мне назад никто не вернет... придется собирать новую. Ох, Амади, ты можешь считать себя везучим богом, иногда, не отвечать за всю ту ерунду, которую в процессе жизни творят смертные - это такое счастье! 
Мысли о плавсредстве и о своем боге натолкнули Грев на вопрос, который она тут же озвучила:
- Вы не знаете, случайно, далеко ли еще до Мертвых земель?
Она ощущала и направление и некоторое расстояние, но может водные жители все же смогут сказать ей поточнее? Если старик снова не захочет прополоскать ее в океане. В этот раз она так просто не дастся. Хотя...  она опять была промокшая, просоленная, без лодки и ей досталось от тритона-дедушки. Саграйон просто помер бы от смеха если бы узнал.

- Спасибо, - снова улыбнулась детенышу Грев, когда ей вернули ее сумку, улыбка была все такой же малоприметной, но остальное дополнял тон, который был куда теплее и дружелюбнее, выражения на ее лице. Содержимое сумки было ей дорого, очень жаль было бы его потерять.
Новости о расстоянии ее огорчили. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, выбралась она из нижнего плана непойми где, и кто там его знает, на какие забеги по нему, без влияния ее бога у нее хватит сил. Маленгай снова подумала о том, чтобы совершать марш броски по теневому плану, а отдыхать  на лодке. Понятно было, что это плохой план, но идея пересекать такое пространство на лодочке выглядела сомнительной ровно в той же степени. Ей просто везло пока, что не было шторма или чего похуже, а самой большой напастью оказался разгневанный пожилой тритон.
- Превратности работы и нижнего эфира, - туманно вздохнула служительница на вопрос о том, как ее угораздило. Вспоминать, как именно, не слишком хотелось, приятного в мыслях об этом было мало.
- Деда, пусть Муои довезет ее! За неделю справится! - подал голос юный тритон и судя по взгляду деда, идея была и правда  стоящей, но ради случайной залетной служительницы никакого Моуи старик одалживать не хотел. Впрочем, это было его дело, Маленгай не стала бы просить или настаивать. Она так или иначе доберется до Мертвых земель, рано или поздно.
Лучше бы не поздно...
Но ее честно интересовало, что такое этот "Моуи" и как он может покрыть такое расстояние за неделю. Хотя ребенок все равно позвал это создание, а значит такие грозные взгляды и не только, у старика случались нередко, но и тритоныш, как большинство детей в его возрасте  поступал на свое усмотрение. Тут уж как бы взрослые не старались, а дети упрямо наживают свой собственный опыт, хочет их родня того или нет. Каждая, даже самая маленькая, эфирная искорка приходит сюда за своей судьбой и за своим приключением, хорошим или плохим, спокойным или нет.
Когда Грев увидела плавник, то мягко говоря была шокинована, и чуть не съехала с досточки обратно в воду, пока задрав голову пыталась оценить его высоту и прикинуть размеры существа в воде. Каждый раз, когда она была уверенна, что живет на этом свете достаточно долго и повидала уже все, жизнь уверенно выкидывает новый фокус, явно давая понять, что ничего она в сущности не знает.
Моуи был ледовиком, огромным красивым ледовиком и вот уж точно мало кому из сухопутных созданий повезло бы так же близко посмотреть на него, как удалосьМаленгай.  Не говоря уже о том, чтобы путешествовать у него на спине.
- Не волнуйтесь, Муои довезет вас быстро и вернется. Он может плыть без остановок и подкормки очень долго... Где этот засранец?! Еще раз прошу прощения, леди, за мою горячность, трезубец мне в хвост... - заговорил старый тритон, покуда помогал несколько смущенной таким поворотом событий служительнице устроится на спине морского создания и сушил ее вещи.
- Спасибо вам большое  и ничего страшного,  - благодарно кивнула ему иссаринка, еще она хотела попросить у старого тритона не ругать внука, когда он его таки разищет, но не успела, так как ледовик так резво двинулся в путь, что она чуть не рухнула было  назад в воду, но удачно удержалась и теперь устроившись поудобнее на больших светлых чешуинах с интересом наблюдала за тем как мимо мелькает рябь водной глади. Немного свыкнувшись с новым способом путешествия на огромном морском создании в качестве транспортного средства, Маленгай попробовала было вернуться к обычному способу коротать ожидание - молитвам, но почему-то сейчас это получалось совсем плохо.  Слишком много беспокоящих мыслей и вопросов о том, что случилось были не самым приятным обществом. Если бы не они недельное путешествие в одиночестве не было бы для служительницы такой проблемой. Может быть она даже нашла бы его приятным...

Первую рыбину Грев перехватила за мгновение до столкновения с ее лицом, и удивленно  положила рядом с собой. На летучую рыбу она была непохожа, обычная морская, с двумя небольшими дырочками в боку, будь-то от зубов или чего-то еще. На вторую рыбину Маленгай среагировать не успела и та таки стукнулась о ее руку, после чего была поймана пальцами за хвост и переложена к первой. Последняя была подхвачена налету, да так и осталась в руках рассматривающей ее служительницы.
- Привет, - ответила она, положив рыбину к остальным. - Вот значит куда ты запропастился. Решил составить мне компанию? Ох попадет тебе от деда, когда вернешься, - шутя пригрозила она, немного прищурив глаза. Впрочем,  журить детеныша или убеждать его сейчас возвращаться домой она не собиралась, Маленгай решила, что просто проследит, чтобы ее новый знакомый благополучно отбыл назад вместе с ледовиком, когда они доберутся до Мертвых земель.  Там юному тритону явно делать было нечего, а еще она боялась, что произошедшее затронуло не только ее благословение.
- Ем, но обычно ее полагается готовить. Сушить, жарить, коптить. Впрочем, ничего из этого я сейчас проделать не могу. Может быть только высушить, хотя это долго.  Но есть и правда хочется, так что придется съесть и сырую.
Умереть от болезней мне все равно не суждено, и это не та рыба которой можно отравится... Так что.
- Спасибо тебе и за рыбу и за Муои. Ты мне, правда, очень сильно помог, - улыбнулась ему Грев, достав из сумки нож, чтобы почистить принесенную ей добычу. А когда тритон заговорил об игре, она достала коробку  и показав как та открывается протянула ему, вернувшись к чистке рыбы чтобы ее можно было есть. В коробке все было как всегда, пять палочек пястных косточек выкрашенных с одной стороны в черный цвет и по семь фаланг черного и серебристого цветов украшенных витееватой резьбой.
А вот то что с содержимым сумки детеныш успел ознакомится, ее ничуть не смущало, ничего же не взял, да и брать у Грев особо было нечего. Кому нужен оселок, старый требник или специфические благовония?
- Да игра. Очень и очень старая. Когда-то давно ее придумали первые служители бога смерти и посвятили ее ему. Она один из самых простых способов объяснить суть нашей работы, сначала так проще заучить азы, а потом это интересная игра, несущая для нас важное значение. Поэтому она и передается от одних служителей к другим, сотни и сотни лет.  Мою мне передал мой хороший друг и наставник, так что я очень ею дорожу. Она называется сенет. Старое слово  - оно обозначает "прохождение". Путь, от эфирной искры - вспыхнувшей в новой жизни до ее возвращения назад в эфир,    - поясняла она пока занималась рыбой.
- Конечно научу, если хочешь.  Сам рыбу есть будешь?  - спросила Маленгай закончив с чисткой одной. Подступающая ночь ее не пугала, а чтобы  играть всегда можно было создать небольшой светляк.

Женщина слушала истории Олуха о его жизни и  старом тритоне, они были и хорошими и печальными вместе с тем, но тритонишу повезло, что нашелся кто-то, кто смог присмотреть за ним, пусть и такой строгий. Его дед все-таки заботился о нем как умел и учил его чему мог - это было лучше чем равнодушие и давало свои всходы. Смышленый и веселый мальчонка ей нравился и она искренне надеялась, что его жизнь сложится хорошо, хоть и нечем не могла ему в этом пособить. Почти с самого рождения она ступала по следам своего бога и занималась только тем, что было после смерти, так что будущее ребятенка было вне всякой зоны ее влияния.
С готовкой рыбы Маленгай его не торопила, обрадовавшись тому, что ее попутчик может хотя бы ее сварить, что уже было лучше, чем пытаться сжевать таковую сырой. Когда блюдо было готово, она еще раз подумала, что ей очень повезло с тем, что Олух решил отправится с ней.
На расспросы юного тритона Грев, в свою очередь, рассказывала об игре и то, что могла сказать непосвященному о Амади, служителях и их работе, душах и эфире. Она старалась рассказывать интересно и это помогало занять время их путешествия и перерывы между партиями в сенет. Тритон и в самом деле ее обыграл, быстро разобравшись в правилах. Многое в игре зависело от удачи и та была на стороне, искренне радовавшемуся этому, ребятенка.
На просьбу о письме Маленгай у которой не было писчих принадлежностей в сумке, собрала из праха плотный лист, буквы в котором были словно прорезаны насквозь и позаботилась о том, чтобы ее письмо продержалось достаточно долго. Лист, в котором она благодарила старого тритона за Моуи и свое удачно прибытие в Мертвые земли, а еще просила не журить мальчика, так как он очень ей помог в путешествии, без него и его помощи ей пришлось бы тяжело, и прочее и прочее, она отдала Олуху, надеясь, что это поможет и ему хоть в этот раз не попадет от строгого старика. Напоследок женщина еще раз искренне поблагодарив его за помощь и махнув на прощание удаляющемуся на ледовике тритону, направилась к часовне.   
Маленгай поприветствовала Бингрука, кто бы знал как рада она на самом деле была его видеть. Новость о том, что Кантзен сейчас не здесь, ее слегка расстроила, но это было не то за чем она сюда пришла. То что благословение гнома осталось при нем заставило почувствовать ее некоторое облегчение. Значит она что-то в той беседе богов не так поняла. Хорошо знать, что с остальными служителями  не произошло то же что и с ней. Но услышав новости о глазах замерла и изумленно уставилась на руки. Она так спешила добраться до часовни, что не обратила на это ни малейшего внимания. Теперь и правда ее вместо черной и даже синей окружала ярко зеленая аура. Губы Грев нервно дернулись.
- Я понятия не имею, что происходит, Бингрук...  Я надеялась получить ответы здесь, надеялась, что в этом месте Амади услышит меня и мы сможем поговорить.  А еще хорошо если я не схожу с ума, - вздохнула она.
- По крови я самая, что ни на есть иссаринка. Моим отцом был просоленный до костей моряк Санд Маленгай. Да и мать, дочь корабельного плотника. Куда уж больше иссаринкой то быть? - безрадостно хмыкнула Грев и покачала головой. - Впрочем о синих глазах никакой речи не шло, отмеченной я была с рождения. В три года у меня уже была любимая игра  - "подкарауль Амади" называлась. Никогда не боялась ни историй о боге,  ни его самого.  Ох и попадало же мне от местных, когда я устраивалась ждать его у какого-нибудь дома.  И полтора века никаких "чудес" не происходило, покуда восемь дней назад мои глаза стали, что тот океан и того же цвета аура, а не вот это вот, - женщина неопределенно помахала рукой, словно надеялась, что странный цвет от этого действия то ли сдует, то ли он перекрасится назад в родной черный. Чуда, впрочем, не случилось. Воспоминание гнома о  ашмерском селении заставила ее  слабо улыбнутся, но лишь на пару коротких мгновений, после чего Грев опять стала серьезной. 
- Если хорошо задуматься, то где-то с тех пор Амади больше не говорил со мной... Сначала я думала, что это обычный период затишья и как водится осела на кладбище,  проводить похоронные ритуалы, наводить порядок. А теперь моя отметина и способность свободно путешествовать по нижнему слою исчезли - будь-то и не было никогда. Правда, поняла я это только тогда, когда привычно пересекла пол океана и собрала тьму утопленников своим сиянием.  Как глупый школяр, право слово. Стыдно даже признаваться. И если я не облажалась тогда, когда перестала слышать Амади, то успешно справилась с этим чуть больше недели назад.   - Грев устало оперлась на колонну и продолжила: - Когда они стали окружать меня, сил  оставалось не слишком много. Я не была уверенна, что когда-то снова смогу собрать стольких разом, чтобы помочь им. У нас плохо дело с океаном  Бингрук, что-то обошли мы его вниманием. Так что раз я попала в немилость или еще что, я решила сделать последнее хорошее дело напоследок - отдать все силы которые были, на ритуал, чтобы провести их всех в эфир... 
Служительница умолкла на полуслове. Пробравшаяся сквозь ее заклинание тень, мольбы и крики ужаса снова  поднялись из омута памяти возникнув перед ней также ярко словно все случилось только что. Грев прошибла дрожь и ей понадобилось несколько бесконечно долгих мгновений чтобы ее унять.

- Старая история, очень старая, ее то я знаю, и про эфир с дырами и про сбрендившего мага, и про мороку "закрой пока не принесло" и то чем закончилось все это дело, когда Амади вмешался во второй раз,  - ответила Грев, невесело помешивая чай в чашке. - Про головы это конечно что-то новенькое, впрочем, в фантазии ему наверняка не откажешь. Но уж коль обнаружилось, что это не может даже помереть, как положено, то во второй раз отправился он прямиком в эфирную бездну. И было это, задолго до моего рождения.  Так что очень много лет все оставалось приятно и тихо, не считая фанатиков и культистов, которые умудрялись время от времени шептаться с ним, через какую-то неучтенную щель и в меру сил совершать всякие гадости. Подозреваю время шло, и Саграйон, не будь дурак, искал либо  разлом пошире, либо старательно расшатывал ту дыру что была. Но все полтора века, что я была служительницей процесс был безопасен, проводи кого и сколько хочешь, и Амади, чтобы стоял над душой, звать не нужно было. И с местами катастроф сама справлялась, и с жатвой, хоть и не люблю я эту обреченность больных городов, - покачала головой Маленгай и замолчала, ей нужно было время, чтобы переосмыслить все, что тут наговорил Бингрук, поэтому она молчала.
  - Грев, Амади то ли не может, то ли не хочет появляться, второе вероятнее. Ты и сама прекрасно понимаешь, почему, - гном сочувственно поправил складки на плаще девушки.
- Знаю, что не явится. Чувствую. Странно что это-то, от меня никуда не делось. А вот насчет причины, что-то я не уверенна... - покачала головой служительница, оставив так и не допитую чашку.
- Послушай внимательно, только пообещай мне одно, иначе разговор будет окончен и я тебя отправлю домой. Ты не виновата. Пообещай,
что полностью простишь себя, несмотря ни на что, ясно? 
- Так или иначе, я не отправлюсь, дорогой Бингрук, даже не надейся, кажется, я только начинаю кое-что понимать. С прощением - это ты, конечно, лихо разогнался, но я с этим справлюсь, пусть и со временем, - произнесла Маленгай,  а когда гном разгладил ей складку на плаще, Грев вспомнила о глазах и заинтересовалась своим отражением в оконном стекле.
Ну и вид... На голове гнездо вороны вили, плащ настолько просолился, что уже не черный, а серо-белый какой-то даже, а глаза да... теперь дивно зеленого цвета. Амади, ну вот честное слово, ну за что мне это? Еще только карих и серых для полного комплекта не хватает...
Боженька, избавь если можешь... Мне и с синими неахти было, хочу назад свои черные. - пронеслось в голове у Грев пока гном  кажется продолжал свою речь. Служительница вслушалась внимательнее. Бингрук, в своих рассуждениях разминулся со временем на пару столетий, а может и на время побольше, но теперь все начинало становится на свои места.
Так вот значит о ком говорил Саграйон, не о всех служителях в целом, а о немногих конкретных, которые доставляли ему неприятности в прошлом, до того как его отправили в бездну. И вот значит почему стало так тихо... Служители, которые появились последние пару веков, обидно признать и она в том числе, просто не могли работать в таких условиях. Никто им не рассказывал о том как быть, если твой ритуал ломает темный бог и начинает жрать души которые ты до этого проводил, просто потому что  Саграйон далеко в бездне. Никто не ожидал, что это случится снова. Для гнома разницы не было , если ты пожил во времена боевой готовности, то у тебя всегда времена боевой готовности, даже когда в них и не было надобности, но это объясняло почему Амади и был так загружен теперь. Он больше не мог использовать служителей появившихся после, для глобальных вещей, потому что они не знали ничего об этом. Им как и Грев оставалось только сидеть на кладбищах и проводить души по мелочи на месте. Как минимум до тех пор пока вопрос не решится, так или иначе. И Маленгай бы ждала, занималась своими делами, но что-то пошло не так с ней. Ясное дело она отправилась за ответами и попала в такой паршивый переплет. Очень паршивый, но объясняемый, понятный, преодолеваемый. Просто немного изменились обстоятельства работы и все.  Другое дело, что ничего из сказанного Бингруком не объясняло, что именно произошло с ней самой.
Грев вынырнула из своих мыслей, когда гном ее слегка встряхнул.
- Знаешь, вот смена цвета - это еще не самое непонятное. Я тебе еще не все рассказала, Бингрук. И прежде чем мы помашем ручкой прямой логике, давай-ка сведем все факты вместе. А еще у меня появились к тебе вопросы. Поэтому начнем сначала. Немилость Амади - это, прости, все-таки ерунда. Год назад, я нигде не ошибалась и ничего не нарушала, у него не было ни причин ни поводов, а капризы и прихоти ему, к счастью не свойственны. Я служу своему богу сто тридцать пять лет. На моем веку у меня никогда не было такой головной боли как Саграйон. Ни у кого не было.  Он был там в своей бездне и в наши дела не мешался. Чтобы проводить толпу, пусть и поменьше, чем та, что мне досталась, не нужен был Амади за спиной. Мы просто их проводили, всех их и не морочились.  Что случилось около года назад? Темный бог сбежал из бездны, или просто нашел лазейку, чтобы жрать души снова?  - Спросила Маленгай, двинувшись к складскому помещению и зашуршала там вещами, выискивая одежды служителя своего размера, те что были на ней, уже ничем в порядок привести было нельзя.
- Насчет присутствия, и отсутствия его ощущения,  я сталкивалась с подобным феноменом. Единожды. Мы с Амади даже совещались по этому поводу, пришли к выводу, что это интересное явление. Но ни у него, ни уж тем более у меня, объяснения этому тогда не нашлось. Халявная некромантия откуда - непонятно. Готова поспорить на что угодно, если бы я не родилась отмеченной, все равно была бы некроманткой. Впрочем - тогда это объясняет, почему без благословения я еще не кучка праха, и откуда у меня все еще есть способности некроманта в полном их объеме, не считая прогулок по нижнему эфиру. Не объясняет иного, почему, если я не была в немилости, мой бог в  какой-то момент внезапно перестал меня видеть. Никаких проклятий, подозрительных артефактов и прочего, вообще ничего странного, а потом бац, отметки нет - бог меня не видит. Будь-то специально, что-ли, -  вздохнула Грев найдя искомое и проверив полноту комплекта,  после чего развернулась на каблуках и вернулась к гному.
- Раз у меня все еще есть силы - то я могу быть служителем. Видит он там меня или нет, пусть телеграммы с указаниями, скелетиками летучих мышей шлет, раз не хочет являться, за одно и бегать туда сюда не придется. Потому что я собираюсь работать и дальше, по старым условиям, покуда он сам меня не проведет. А посему, не будешь ли ты так добр, дорогой Бингрук, восполнить тот бааааааальшуший пробел в моем образовании относительно выдачи пинков темному богу и всех прочих нюансов работы в сложившихся обстоятельствах.
На пару мгновений женщина задумалась, прикидывая, что она еще упустила и кивнув собственным мыслям добавила:
- И да, насчет смены цвета, тебе что-нибудь говорит фраза о вверении жизни без остатка? Подозреваю, что если не то что он меня не видит, то тогда именно это, настоящая причина почему Амади не говорит со мной сейчас.

Губы Грев сложились в тонкую линию,  а взгляд снова стал мрачным,  огорчение,  накатило холодной  и опустошающей волной. Лучше бы она винила себя,  чем это.  Что-то в этом  было неправильно,  не должно было так быть.  Кантзен,  ее наставник, не мог так с ней поступить.  Ему ли было не знать,  что бы это значило для нее. Забавно,  это был даже не злой бог Саграйон,  тот бы не смог отнять у нее  самого важного... Оно растворилось, просто так, за чашечкой чаю в беседе со старым знакомым.  Смысл ее жизни, мысль о том,  что она нужна, действительно на самом деле полезна  своему богу,  а не вот это вот все.
  Скажи,  Амади,  вот только  давай  на чистоту. Знаю что ты меня слышишь,  ты как бог слышишь все молитвы и обращения,  не важно, что там у меня с благословением и некромантией.  Это они сами придумали?  Из лучших, так сказать, побуждений?  Решать, кого стоит обучать,  а кого нет,  кому нужно рассказывать все,  а кто, оказывается, не подходит. И ты снова не вмешался, предоставив служителям разбираться со всем самим,  ну просто потому что все работало.  И лишь не выдавал опасные дела тем кто не был в теме,  прикрывал их в процессе, чего-то серъезного.  Или это все-таки решил ты, а не они?  Я должна знать. Обязана.  Если это была твоя воля -  можешь ничего  не говорить,  вообще ничего -  просто  забери меня сейчас.  Если в моем существовании  было на самом деле так мало смысла,  если польза от него была настолько несерьезной,  что мне даже информацию о Саграйоне не нужно было доверять то зачем тогда вообще нужны  на пол ставки такие недослужители,  если мой бог вверяя их заботам души -  даже не может на них положится? Если ему приходится присматривать за ними как  квочке-наседке.  Если я  за столько лет,  работая  со столькими массами, ни разу не повстречала Саграйона,  но стоило мне только выпасть из под твоего надзора,  как вот он есть,  тут как тут и все время был... А значит присматривать тебе приходилось за всеми  ох как хорошо. Скажи мне,  милостивый боже, если это так,  то зачем оно вообще нужно? Впрочем,  можешь не говорить,  вероятно не по графику,  но старый гном вот  говорит,  что ты умеешь их игнорировать если надо.  Проводи меня пока можешь,  потому что иначе я попытаюсь вернуть  себе  свой смысл, а для него от меня должно быть больше проку, много больше чем было до.  Без благословения я еще есть,  а вот без смысла меня не будет, проще сразу умереть.  Впрочем,  когда я его себе верну,  раз уж он связан с тобой,  не пеняй потом,  на то что сам одобрил,  собственным молчаливым согласием,  тихий бог. 
- В том,  то и проблема Бингрук,  что стоило моему богу потерять меня из виду,  как оказалось,  что ни о чем они не говорят, мои  навыки. -  покачала головой  Маленгай,  голос ее был ровным и спокойным,  но таким же мрачным как сами Мертвые земли.  -  Если серьёзно, то стоит выкопать могилку для меня, поближе к часовне желательно.  Потому что  я убита,  пусть сожрать меня Саграйон и не успел,  но достал в последний момент.  Это был не намеренный  риск, не ловушка или что вы там делаете еще,   а серьезная ошибка.  То,  что я смогла спасти  хоть кого  нибудь, и  отвадить Саграона -  чистый случай,  слепая удача,  ничего больше.  У меня было недостаточно знаний о проблеме,  чтобы  тягаться с этим, я мешкала, пока гибли души.  В итоге собственный  ритуал показался мне единственным разрушаемым объектом, я не знала что будет.   Могло ведь и не свезти.  Он бы меня просто сожрал и оставшуюся часть душ тоже. И это все просто потому, что никому  в голову не пришло сказать мне, что так бывает? Что я должна быть к этому готова,  просто на всякий  такой  вот случай.  Что если  я не буду осторожна,  мой ритуал  станет  самой большой вывеской в долине  с надписью "Завтрак  для Темного бога"? И ты иронизируешь на тему,  должен ли был Кантзен поступить так,  показать мне  ЭТО? Я тебе скажу что ДА, вместе с прочими вещами об эфире. Он обязан был.  А не чтобы я в экстренной  ситуации в слепую и в отчаяни,  холодея от ужаса,  тыкала пальцем в небо  потому,  что не понимаю что вообще,  мать его так,  происходит.  И поверь,  тогда бы у меня хватило хладнокровия.  А так я убита,  болтаюсь  там на дне океана,  где никто не отпустит мою душу если только  какой-то  такой же  незнающий служитель как  я не забредет туда снова и не привлечет внимание Амади, опять.  То что я говорю с тобой здесь,  это не моя заслуга. Это жертва  сотен ни в чем не повинны душ, которые не должны были закончить свое существование так, не важно из насколько благих побуждений они это сделали. Душ, которые должны были спокойно слится с эфиром, вместо того чтобы  исчезнуть ради меня.  Этого не должно было случится, но случилось. Так что лучше больше  не держите часть служителей за слабохарактерных идиотов.  Не важно будут они участвовать в этом противостоянии или Амади их убережет,  но поверь мне,  лучше умереть зная на что ты идешь,  чем "О боже  что  это!"  или "Пожалуйста,  пожалуйста,  пожалуйста,  хоть бы сработало вообще...". Не делайте так больше,  служители не должны быть  такими,  не должны  попадать в такие переплеты.  Если где-то на перефирии их зрения,  на самой  границе божественной  защиты водятся чудовища -  они должны о них знать.  В случае  большой беды бог,  конечно защищает своих людей,  но плох тот служитель, которого богу приходится сторожить вечно -  у Амади есть дела важнее этого. 
Выдохнув Грев совсем успокоилась,  и кажется, даже вернула некоторое расположение духа. 
- Лэнс сюда,  в часовню? Серьезно?! -  Маленгай даже удивленно подняла одну бровь,  небывалая экспрессия для ее спокойного лица. -  У Саграйона сдохла какая-то очень крупная и зубастая тварь,  если так.   Я вроде как знаю обоих Уайткроссов и никто из них никогда не собирался на полном серьезе быть служителем.  Лэнса всегда привлекали больше мирские дела и он в них замечательно преуспел и чтобы  теперь прям так,  с путешествием в часовню и прочим...  Будет повод его дождаться,  чтобы увидеть это своими глазами, -  покачала головой женщина,  так и стоя в обнимку с одеждой.
- Ох дорогой,  Бингрук,  ты  даже не представляешь себе масштабы моей грузоподемности  и того сколько я могу на себя взять и унести. А после разговора с тобой я вообще считаю,  что как - то совсем  уж налегке до этого бегала и мне это не нравится, -  хмыкнула,  едва заметно улыбнувшись Маленгай,  после чего серьезней добавила.  -  И вот не кажется тебе это странным,  нисколечко? После такого проникновенного обращения? Он не то,  что не явился,  а просто молчит. Он ведь мог ответить,  что занят,  или что ему нечего тебе/мне сказать,  если  бы он забыл обо мне,  то уж точно спросил бы  кто это еще такая. Но  он не ничего о из этого не сделал.  Может мне стоит начать собирать статистику?  Попросить у кого-то еще,  позвать самой? Если он продолжит молчать и после этого,  я добавлю это в цепочку беспокоящих парадоксов. В любом случае информации станет немного больше.  А вообще я после потери благословения  становлюсь форменной параноичкой,  мне необъяснимо неспокойно,  не знаю почему. Дело тут  не в отсутствии благословения, это то я как-нибудь переживу,  покуда все не разрешится. Может быть ты знаешь кто говорил с Амади  в ближайшие  восемь дней,  так  чтобы  ему ответили? Это немного меня успокоит.  А что до жертвы..  Разве чтобы жертвовать жизнь не нужно быть живым.  А если ты мертв,  что ты можешь отдать,  кроме того что осталось? Они все еще есть,  все эти воспоминания и вещи, которые пришли в тот момент, они словно  бы стали моими,  но умом я понимаю,  что никак не могла с  толпой пиратов  нападать на имперские суда или плыть с родителями в Иссарис потому, что  там у отца  была новая работа,  я даже могу управлять кораблем и читать морские карты,  хотя в жизни их в руках не держала,  знаю как  играть на  аэрлинском кото, хотя этой штуки даже в глаза не видела. Иногда я  даже сомневаюсь,  что из этого мое,  а что нет,  это порой заставляет меня чувствовать себя  такой...  дезориентированной.    - Грев  неопределенно повела  в воздухе свободной  рукой,  чтобы хоть как-то попытаться передать состояние,  за неимением подходящих слов,  но и так получилось  не лучше. 
- Нет,  спасибо ,  я лучше пойду приведу себя  в  порядок,  иначе  я похожа на что-то среднее между изюмоподобной  сумасшедшей старушкой и сплошным комочком соли, - ответила она и действительно отправилась возвращать себе приличный вид.

- Так не на  совсем же разделилась, - откликнулась Грев уже из далека,- можно подумать, вот он обучил меня и все, следующую сотню лет мы не разу не пересекались. Столько возможностей было, выбирай-не хочу.
Какое-то время Грев ничего не отвечала, так как была занята приведением себя в порядок, а вернувшись, выбросила старые вещи, их потом сожгут с остальным мусором и бросила, снова обрезанные ножем, концы, теперь уже расчесанных волос в очаг. Те полыхнули огнем и с тихим треском растаяли.
- Охотно верю, что дрянь редкостная и знаю, что ты предпочел бы обойтись. Но научи, - серьезно и упрямо произнесла Маленгай. -  Я уже обожглась и теперь предпочту знать то, от чего меня может быть будет воротить и наедятся, что оно никогда мне не понадобится, нежели не знать и потом столкнутся с такой ситуацией, когда в этом будет нужда.
Женщина снова села на стул напротив, выглядела она теперь почти как только отчеканенный сил, но все равно чувствовала себя уставшей. Усталость таких путешествий имела свойство накапливаться, а судя по тому, как обстояли дела, ее путешествия ее только начинались.
- Он-нет. Наш бог старше всего этого. А вот я не божество, чтобы кто-то для меня приносил такие жертвы. Мне нечего отдать чтобы их возместить. Все что я могу сделать - это сохранить то, что осталось, потому что и правда не могу этим пренебречь.  
Насчет сил женщина задумалась:
- Пыталась, пока плыла в лодке. Кстати костяная лодка держалась всю ночь и пол дня. Я не чувствовала себя существенно устающей, потом было еще слабое заклинание страха и такое же разложения, и еще одна костяная конструкция поменьше лодки и такая же ерундовина светляк прогоревший пол ночи. Больше я не медитировала и не молилась. Думаю, это все-таки побольше сорокасекундного кадавра, - хмыкнула Грев.
- У меня скучная в этом плане жизнь, Бингрук, и меня это совершенно устраивает, я не люблю выпивку - она дурманит разум, да и пара десятков прихожан Айши, противоположного мне пола, тоже не вызывают бурного энтузиазма. В моем случае Амади всегда прокатывал за почтенное и мудрое создание, но видно не судьба, по крайней мере сейчас. Тот опыт, который я получила, как простое смертное существо мне не понравился. Моя работа служителя со всем сопутствующим - вот что делало меня счастливой. Теперь это нарушено, а вместе с этим и я. Согласна, со светом творится что-то действительно странное... пуще того - он зеленый. Не сказала бы что я не люблю зеленый, но это не мой цвет, совершенно не мой. Так что ты прав, почему бы и не старейшие, раз мой бог больше не хочет говорить со мной. Но сначала я встречусь с великим зверем по имени сон, потом хоть одним глазком гляну на старшего Уайткросса в часовне, а потом пойду туда - не знаю куда, искать мудрых драконов преклонного возраста, которые захотят объяснить мне с чего вдруг я позеленела. Надеюсь у них найдется, что мне сказать по этому поводу.

У Грев это заклинание было завязано на коробку с Сенетом, так как больше никаких "свободных" вещей она с собой не носила. Теперь там тихо зашуршали, пересыпаясь, костяные фишки для игры, но тут  же утихли, потому что сама Маленгай  и так была в часовне. Так что служительница только пожелала гному хорошей ночи и отправилась спать. Женщину не смущала ни простота и жесткость ее ложа, ни ночная прохлада помещения, ни что бы то ни было еще.  Грев была дома, в одном из самых родных и уютных мест ее географии, а потому спала спокойно и безмятежно как ангел, автоматически проснувшись, как только посерело предрассветное небо.   
  На следующий день вопрос "Что с аурой/глазами/отметиной?" оказался не так уж и непопулярен. Впрочем, как и фраза "Ты ж иссаринка... была". Особенно для тех, кто знал Грев достаточно хорошо. Был и другой нюанс, служителю впавшему в немилость к Амади в часовне было делать нечего и знать о делах служителей тоже. Бог не забирал свое благословение просто так, даже за мелкие проступки не забирал.  Дело должно было быть серьезным, весьма серьезным. Но Маленгай и серьезный проступок? Кто  в это поверит? Куда уж преданней и ответственней служительница то. Иногда даже через чур, но за такое бог смерти благословение еще ни разу не забирал. После пятого вопроса в том же духе Грев начала думать о том, какая замечательная и очень полезная в быту вещь - очки Лэнса. Сейчас бы ей точно не помешали, впрочем сколько глаза не прячь, а ярко зеленеющая аура, на фоне остальных темных служителей сияла, что маяк в ночи. Это было тяжело.
Вокруг нее собрался небольшой круг знакомых и историю про то, как одним прекрасным утром она очнулась с синими глазами и синей таки аурой, (которая по непонятным причинам потом позеленела, если подробностей у нее не спрашивали, о неприятном знакомстве с темным богом она рассказывать не спешила), посему решила прийти в часовню чтобы узнать, что ж это такое, она пересказывала, сначала супругам эльфам, потом  Иллари, Милли и Лео, полозу Ши'Лисши и даже апатичному Кьоклу и тому стало интересно. У всех Грев спросила кто в последнее время говорил с Амади, просто для статистики. Спрашивала о внезапной перемене ауры и кто может об этом знать, о подобных случаях. Последним, перед самым вечером явился Вайл, кто-то из компании собравшейся вокруг Грев, пошутил, что их лорды паразитов ходят так медленно, чтобы никого из своей "свиты" по пути не потерять. Свита, у бледного, обычно всегда немного сутулящегося, имперца средних лет, была что надо. Три чумных крысы, одна с царским видом сидела на плече, а еще двух он держал на руках и рой могильных жуков следовавший за ним по пятам и обтекавший ноги других служителей и предметы словно лужа ртути, правда черного цвета, как раз в тон одеждам присутствующих. Служитель поздоровался со всеми собравшимися коллегами и собрался было спросить  у  Грев насчет, глаз, но понял, что в лучшем случае он будет шестым или седьмым, так что  вместо этого только покачал головой пробормотав "Не понимаю почему", после чего был включен в опросник Маленгай на тему когда он в последний раз слышал Амади и что он знает о внезапном перекрашивании ауры. Сторонние интересные соображения она тоже не прочь послушать, пока Бингрук не сообщил причину собрания. Грев понимала, что без благословения от нее в половину меньше проку, много ли толку от такого служителя? Нужно было вернуть это, не считая  маячившего на горизонте исчезнувшего смысла в ее жизни.

На выражение сочувствия Грев только кивала или пожимала плечами. Сочувствие никго ни к чему не обязывало, ничем не могло помочь в ее случае, не давало  ответы на  ее вопросы.  Сейчас оно не могло ее даже преободрить,  впрочем, пока она в этом и не нуждалась,  до того чтобы сдаться Маленгай было еще  очень и очень далеко.  Когда Кьокл кивнул на отсутствующие крылья, женщина помала себя на мысли,  что теперь понимает его как никогда,  она тоже осталась без своих крыльев в некотором роде. Ее благословение дававшее способность странствовать пр нижнему слою эфира было ими.
Понимаешь что у тебя было,  только когда  теряешь это,  верно? Амади, тебе доводилось что-нибудь терять, что-нибудь важное,  так чтобы перестать быть уверенным,  что ты сможешь найти это снова?
- Не мои ауры?  - изумилась  Грев,  а потом задумалась, пытаясь вспомнить обладала ли таким чистым оттенком та первая синяя аура,  которая  появилась сразу после  того, как она  обнаружила,  что отметина исчезла.  Тогда ей было не до этого,  ее уже окружали духи и она лишь мимоходом глянула на свои руки,  но теперь  если она хорошо поднапряжет память,  может ей удасться вспомнить, как имено оно выглядело,  окружавшее ее свечение.   Память отозвалась гулкой  пустотой по этому  поводу,  вежливо подкинула внешность окружавших ее духов,  подбирающийся холод, дальнейшие  ужасы,  но никак  не  подробности самого цвета,  отделавшись скупым "синяя",  теперь женщина даже приблизительно не могла бы назвать оттенок, не говоря уже о его чистоте.  -  Как  выглядела первая,  которая была синей,  я не помню, Кьокл, совершенно,  что соленым океаном из головы выполаскало.  Но это и правда наталкивает на мысли,  если не аура или не моя,  то что это тогда и чье оно.  На проклятье не похоже,  они не так выглядят,  да и благословение тоже,  к нему вообще звериные глаза прилагаются, заклинание кто-нибудь  если не я же сама,  тоже  бы опознали. Что б его.. в такой переплет я еще не попадала.
Обстоятельства выше Смерти?  Что вообще может быть выше того, что всегда было пока был мир?!
Грев общество жуков ничуть не смутило, так что она не сдвинулась ни на пядь.  С ними да и с крысами она была знакома,  особенно с тем старый  крысюком с плешивым боком,  который вместе с другой крысой  сидел у Вайла на руках и с интересом поглядывал на нее будь-то  тоже  различал нетипичную зелень. 
Шутка была бородатой при  бородатой еще в пору учиничества Маленгай,  но всегда находился какой-нибудь служитель,  которого  пугали такие вещи и это всегда вызывало улыбку,  даже у нее. Пусть все это и живо,  но они делали важную часть всей работы,  самих служителей тоже особенно мертвыми в массе своей было назвать нельзя. Да и мертвенно бледный с затемненными глазами,  никто из них не мог похвастаться  слишком уж притягательной внешностью.
- Мое эго не так велико,  Вайл,  чтобы  требовать у него что-нибудь в том числе  и ответы на мои вопросы. В конечном итоге служитель из нас двоих все-таки я. Мне просто нужно было знать,  что это,  - Грев указала на свои глаза,  -  единственная  ерунда, которая происходит.   Твои новости самые последние,  так что твой ответ меня успокоил. Впрочем,  не так давно я и сама его видела,  хоть он и не говорил со мной,  будет повод увидеть еще раз. А потом я пойду разбираться с вопросами дальше,  кто-нибудь знает адресок чего-то достаточно старого и умного,  чтобы  иметь шанс внести ясность во мрак со мной происходящего?

- Да, Бингрук, в этом плане особенно помочь мне не смог, как раз и присоветовав заняться поисками кого-то еще более солидного. Сорус не дракон, не думаю, что в этом вопросе он осведомлен больше любого из присутствующих, - пожала плечами Грев,  вопросительно изогнув бровь на саркастическое замечание о жуках. - И не жаль тебе, ни в чем не повинных тварей? - спросила она, переключившись на сообщение гнома. Она все еще чувствовала себя не слишком хорошо из-за того шороху который навела с несчастными душами и тем, что невольно послужила причинной настолько серьезных проблем, но одобрительно кивнула на слова Бингрука о передаче опыта. Знать такие вещи было тяжело, но не знать, по личному уроку Маленгай, оказалось гораздо дороже. И тому, что наконец-то  прозвучало хоть теперь, удивятся было нечего, никто и никогда не обещал им легкую работу.
Амади так и не появился, хоть Грев и надеялась увидеть его снова, пусть со стороны, даже если бы он снова решил с ней не говорить.  Тут как всегда было два варианта: либо работает само, либо ему снова не до разговоров. И если это последнее, то Грев ничего не могла поделать с этим сейчас.
Заключительной фразе, которой сопроводил информацию подошедший Эллиор, женщина несколько удивилась. Нет, ну правда, что такого незаменимого могло быть в служительнице до этого работавшей на пол ставки, а потом еще умудрившейся потерять благословение и подкормить темного бога несчастными потерянными душами? Но за информацию она эльфа искренне поблагодарила, - это уже была какая-ни какая отправная точка. Подумаешь, всего-то пара горных массивов, Грев найдет его даже если придется перевернуть в них каждый камушек и лучше бы этому дракону еще быть живым, впрочем, если он не слишком далеко ушел, она могла достать его и мертвого.
- Ну... можешь начинать их есть, Вайл, - шутя похлопала по, свободному от крысы, плечу своего коллегу она, - глядишь к тому моменту, как я вернусь, ты как раз закончишь с десятым, - также как обычно, едва различимо улыбнулась она, но теперь переворот всех камней на обозначенных территориях был только вопросом ближайшего времени. 
Для начала, ей все же стоило немного подготовится, снова опрометчиво бросаться в омут с головой она не собиралась. Поиски и болтовня с огненным драконом были тем же омутом, но ныряние в него теперь будет акцией целенаправленной и организованной. Грев больше не хотелось провалится где-то среди океана и потратить тучу времени на то, чтобы куда-нибудь добраться. Не каждый же раз какой-нибудь замечательный тритоний внук будет помогать ей с арендой ледовика.  Для начала ей нужны были сумка побольше, еда, хорошие кости, пара черепов, полностью заряженный кристалл для создания морденета. Никакую подобную нежить она поднимать не собиралась, также как и большинство служителей не одобряя подобных вещей, однако зачарованный кристалл мог замечательно послужить ей и для других целей, особенно если ее халявная некромантия тоже решит внезапно перестать работать или окажется не такой уж и халявной. Ну и пара хороших молитв ее богу, вдруг в эти дни ему стало грустненько без ее голоса в этом хоре.
В итоге большую часть ночи женщина потратила на подготовку и сборы, притормозив только для того, чтобы  помолится у алтаря, а после отдохнуть несколько часов перед рассветом.